People of the Moon. Travel notes about France.

People of the Moon. Travel notes about France.

Люди Луны. Путевые заметки о Франции.

“Having learnt early to suffer, we suffer not at all. The cruellest torment does not make us tremble; and we shrink from no form of death, which we have learned to scorn … Well can we be martyrs but confessors never. We sing loaded with chains and in the deepest of dungeons. We are gipsies!”

«Сызмальства приученные к страданиям, мы обретаем стойкость. Самая жестокая пытка не заставит нас трепетать, нас любая смерть не страшит, ведь мы привыкли презирать ее. Из нас могут получиться мученики, но исповеди от нас не ждите. И в цепях, и в самых мрачных казематах мы не перестаём петь. Ведь мы цыгане!»

After the flowering meadows of the mountain plains of Provence Camargue look dull and monotonous - country of marsh and rivulet and lake where flies and mosquitoes abounded. Impressions from an endless series of small seaside towns quickly merge in consciousness into one com and do not know what can attract your attention.

После цветущих лугов горного Прованса равнины Камарга выглядят уныло и однообразно - страна болот, речек и озёр, где полно мух и москитов. Впечатления от бесконечной череды маленьких приморских городков быстро сливаются в сознании в один ком и уже не знаешь, что может привлечь твоё внимание. 

But it was fate so we stopped for the evening in the town of Saintes-Maries-de-La-Mer. It's hard to say what was the reason – maybe a desire to see the bird Park, maybe  see the Black Madonna.

Но так было угодно судьбе, чтобы мы остановились на вечер в городке Сент-Мари-де-ла-Мер. Трудно сказать, что тому было причиной – толи желание посмотреть орнитологический парк, толи увидеть Чёрную Мадонну.

The town itself is nothing unusual: along the waterfront two-storey house - mostly cheap hotels, a few shops... a variety of cafes and restaurants.... huge sandy beaches, the breakwaters are composed of boulders; a small pier for berthing of small fishing boats; the city's Bullring and unusual Church, more like a fortress.

Сам городок – ничего необычного: вдоль набережной двухэтажные дома - преимущественно недорогие отели; несколько магазинчиков… множество кафе и ресторанов…. громадные песчаные пляжи, для защиты которых сложены волнорезы из валунов; небольшие пирсы для стоянки маленьких рыбацких катеров; городская арена и необычного вида церковь, больше похожая на крепость.

And, nevertheless, this town was not so simple ....

И, тем не менее, этот городок оказался не так прост….

The city's arena, which still hosts bullfights. And next to it a sculpture of a bull breaking through the fence of the arena.... Don't forget that  Camargue – country of the sturdy brown bulls of the locality which were raised as cockade fighters for the Provençal bull rings.Here too the characteristic cowboy of the land, the gardien, prevailed with his broad-brimmed sombrero and the trident which he sported like a sceptre of office. The prototype for the sculpture was a bull named Sanglier. Linger a while beside her and listen to the sad story associated with him.

Вот городская арена, на которой до сих пор проводятся бои быков. А рядом с ней скульптура быка пробивающего ограждение арены…. Не забывайте, что Камарг – страна, где разводят крепких коричневых бычков, выведенных специально для арен Прованса, а героем в этих краях был здешний ковбой, gardien, в широкополом сомбреро и с трезубцем вместо скипетра. Прототипом для скульптуры послужил бык по кличке Бирюк. Задержитесь ненадолго около неё и послушайте печальную историю с ним связанную. 

The tale of Julio, the gipsy poet. The story of his legs.

История Хулио, цыганского поэта. История его ног.

It was now that she told them the tale of Julio, the gipsy poet, and the story of his legs. He had been the only child produced by the Mother and nobody knew what his origins were for She had never been seen to “accept” a man in her caravan. It was understood that such a weakness would have in some way qualified her “sight”, diminished her powers of prophesy. Julio grew up into a godly magnificence, physically of fine stature, and composed as if he had already lived on earth before. Not to mention une sexualité à tout va … He made up for his mother’s shortcomings and had all the beauties of the tribe in love with him.

Он был единственным ребёнком у Матери табора, и никто не знал его отца, потому что никто не видел, чтобы Она «принимала» в своей кибитке мужчину. Ясно, что такая вот чувственная слабость не могла не сказаться на её «провидческом» даре, не могла не сузить границы ее предсказаний. Хулио вырос прекрасным, как бог, великолепно сложенным физически и до того невозмутимым, словно он уже когда-то жил на земле. Это не считая ипе sexualité à tout va … Он как бы компенсировал изъяны своей матери, и все красавицы табора страдали по нему.

He became the tribal bard, so to speak, though among gipsies there is no such thing. His compositions were improvised to the guitar but the words were so striking they became popular sayings. He still lives on in quotation, so to speak.

Со временем он стал бардом своего табора, если так можно выразиться, потому что у цыган нет такого понятия. Он пел под гитару, и слова его песен были настолько хороши, что потом их повторяли как поговорки. И, если так можно выразиться, он все ещё живёт в них.

But it was not only love-making that Julio favoured, he was also an athlete and enjoyed cattle-rustling and cockade-snatching – the variety of bull-fighting favoured by all Provence. He liked the taste of danger in the cockade fight and became a champion – unusual for a gipsy.

Однако не только в любви Хулио был первым. Он был настоящим атлетом и получал удовольствие от всех видов боев, точнее, игр с быком, которые исстари существуют в Провансе. Ему нравился вкус опасности в схватке за кокарду, и он даже стал чемпионом, первым из цыган.

Then came his downfall. He was matched against the famous bull Sanglier who was also a champion, and a fierce combat ensued. Julio almost flew in this battle, and the old bull used every trick in his repertoire, for he was a seasoned defender of the little red cockade. Then came the climax. Julio slipped as he came to the barrier and lost his advantage over the bull. Sanglier bustled him to the barricades and with an experienced maliciousness savaged him.

А потом его настигло поражение. Ему пришлось сразиться со знаменитым быком по кличке Бирюк, тоже чемпионом. Они сошлись в жестоком поединке. Хулио едва не летал по арене, да и старый бык использовал все известные ему трюки, а трюков он знал множество, ведь он не один год защищал маленькую красную кокарду. Наконец наступила кульминация. Хулио поскользнулся, приблизившись к барьеру, и потерял превосходство над быком. Бирюк погнал его к заграждениям и со злобой, накопленной за долгие годы, стал безжалостно бить копытами.

When you are passing in the Camargue and you come across the tomb of this heroic Homeric animal, say a prayer for the ghost of Julio for he had both legs so badly crushed against the barrier that they were forced to amputate them.

Когда вы будете бродить по Камаргу и вам попадётся памятник этому героическому животному, достойному гомеровских персонажей, помолитесь о тени Хулио, у которого были так переломаны ноги, что пришлось их отрезать. 

All thought he would die of misery and physical humiliation but after a period of despair, during which he selected and rejected every form of suicide, he took on a new life. His poetry increased in vigour and gravity. He had asked for his legs back, and these he had beautifully embalmed as an ex voto for Saint Sara. They were placed in the grotto with the spring at the Pont-du-Gard and a cult of fertility grew up about them.

Все думали, он умрёт от тоски и унижения. Но, пережив отчаяние, когда он то обдумывал, как лучше покончить с собой, то превозмогал это желание, Хулио зажил по-новому. Его стихи стали мощнее, трагичнее. Он попросил отдать ему его ноги и отлично забальзамировал их — ex voto святой Саре. Их, в качестве дара, поместили в грот около Пон-дю-Гар, где бьёт родник — вот так возник здешний культ плодородия.

But this was after his death, for he lived on for a number of years just as a stump of flesh with arms, and strangely enough his success with the women increased rather than diminished. He never wanted for women. It was said that the infertile conceived after a love-bout with Julio. All the sexual power of his lost legs seemed to have entered his member. It grew enormous, he was in permanent erection it seemed. I went to him myself once or twice out of curiosity and he was extraordinary. He seemed to bore to the very heart of the orgasm – the psyche’s point of repair, the site of its sexual health.

Однако это произошло уже после смерти Хулио, который несколько лет прожил как обрубок; правда, что удивительно, он стал пользоваться ещё большим успехом у женщин. У него не было недостатка в любовницах. Говорили, что бесплодные женщины зачинали после одной близости с ним. Вся сексуальная сила его ампутированных ног перешла в детородный орган. Он стал огромным, и, похоже, постоянно находился в состоянии готовности. Он был потрясающим. Казалось, он научился достигать самой сердцевины оргазма — духовной стадии исцеления, стадии сексуального здоровья.

With the missing legs one could see that the spinal column was really a sort of Giant’s Causeway towards the yogic self-comprehension – the kundalini, serpent-erect business. Julio had imbibed this from his mother’s milk. I myself realised for the first time that sex is not dying, it is coming of age with the freedom of the woman. Its real secrets are as yet only half-fathomed in the West. The mathematics of the sexual act remain obscure.

Понятно было, что при отсутствии ног, низ позвоночного столба у него походил на гигантскую плотину, порог самопостижения, в трактовании йоги — кундалини, свернувшееся, как змея, желание. Хулио впитал это с молоком матери. Секс совсем не умирает, а с незапамятных времён он таится в свободе женщины. На Западе его настоящие тайны ещё только начинают открываться. Математические тайны сексуального акта мы, европейцы, пока не постигли.

But, let's return, as they say, to our sheep ...

Но, вернёмся, как говорится, к нашим баранам…

Camargue is a place where in the spring and winter months the MISTRAL is dominant, on the plains grazing herds of bulls and semi-wild horses - the little white palaeolithic steeds which the poets of the place always saw in terms of a foam flowing over the land like waves on the blue sea which lay ahead, the crown of their journey, the church of Saint Sara.

Камарг – это местность где в весенние и зимние месяцы господствует МИСТРАЛЬ, на равнинах пасутся стада быков и полудиких лошадей - маленьких, белых, палеолитических, воспетых местными поэтами, которые всегда сравнивали их с дымом, летящим над землёй, и который, в свою очередь, волнуется, словно синее море. Море же бьётся о берег, словно вожделенный короной, увенчанный храмом Святой Сары. 

In the year 40, Rome decided to get rid of the relatives and friends of Jesus Christ, planting them all on a ship without sails and oars and poisoning into a distant voyage. A long while ship swayed on the waves until it sank during a severe storm. On the boat, from the sinking ship, Maria Magdalena, Maria Salomia, Maria Yakovleva, Martha, Lazarus and Maximilian managed to escape. After a while the boat was at the shore near the small village.

В 40-м году Рим решил избавиться от родных и  близких Иисуса Христа, посадив их всех на корабль без парусов и вёсел и отравив в далекое плавание. Долго корабль качался на волнах пока не затонул во время жестокого шторма. На лодке, с тонущего корабля, удалось спастись Марии Магдалене, Марии Саломии, Марии Иаковлеве, Марте, Лазарю и Максимилиану. Через некоторое время лодку вынесло к берегу у небольшой деревушки. 

It so happened that at this time there were nomadic Roma encampment, at the time still pagans. One of the gypsies named Sarah, who possessed the esoteric wisdom of her people, had a vision that she should help people in the exciting sea to land on the shore. When she came to the sea, she actually saw the boat with people who did not know how to get ashore. Then she threw her dress into the water, the power of prayer turning it into a raft and floated it to the needy people in the sea. Reaching the boat, she helped the saints to safely get to shore, and they drew her into the Christian faith. She became the first Christian among the Gypsies. So Sarah became the servant of the two Marys and helped them to baptize their countrymen to Christianity gradually turned and the other gipsies.

Случилось так, что в это время здесь стояли табором кочевые цыгане, тогда ещё язычники. Одной из цыганок по имени Сара, обладающей эзотерической мудростью своего народа, было видение, что она должна помочь людям в волнующемся море пристать к берегу. Когда она пришла к морю, то и в самом деле увидела лодку с людьми, которые не знали, как выбраться на берег. Тогда она бросила своё платье в воду, силою молитв превратив его в плот, и поплыла на нем к бедствующим в море людям. Достигнув лодки, она помогла святым безопасно добраться до берега, а они обратили её в христианскую веру. Она стала первой христианкой среди цыган. Так Сара стала прислужницей двух Марий и помогала им крестить своих соплеменников, постепенно в христианство обратились  и другие цыгане.

In honor of the rescue at the site of their landing, they erected a small chapel in which there were two Mary and Sarah, they were there and were buried after death. In the XI century on the site of the chapel was built the church, where the remains of the three saints were transferred. To the XV century the village grew to a small town that was inhabited by mozarab (Spanish Christians who adopted the culture and customs of the Arab conquerors, and expelled the country) and perpetual Wanderers and exiles – Gypsies. Sarah Gypsy they prayed. It is called Gypsy Madonna – Saint Sara-La-Kali, "Gypsy Mary," Mary of Egypt, Mary of the Sea.

В честь спасения на месте своей высадки они воздвигли маленькую часовню, в которой остались две Марии и Сара, после смерти они были в ней и похоронены. В XI веке на месте часовни была выстроена церковь, куда были перенесены останки трёх святых. К XV веку деревенька разрослась до небольшого городка, который населяли  мосарабы (испанские христиане, принявшие культуру и обычаи арабских завоевателей и изгнанных за это из страны) и вечные странники и изгнанники – цыгане. Саре-цыганке они и молились. Её ещё называют Цыганская мадонна – Святая Сара ла Кали, «Цыганская Мария», Мария Египетская, Мария Морская. 

Gypsies revere her as their Queen, but she is also a mother and all the local Catholics who feel a connection with her. Her fans fall to her knees in front of her, raise a portion of her numerous clothes and head down under her skirts, put their pious heads on her legs. So they pray and when the prayer is completed, they carefully and lovingly put the vesture back on his seat. Then the next person comes.

Цыгане почитают ее, как свою королеву, но она также является матерью и всех местных католиков, которые чувствуют связь с ней. Ее поклонники падают на колени перед ней, приподнимают часть ее многочисленной одежды и опустив голову под ее юбки, кладут свои набожные головы на ее ноги. Так они молятся, и когда молитва завершена, они заботливо и с любовью опускают покровы обратно на своё место. Затем приходит следующий человек.

Involuntarily the question arises: why exactly Sarah, and not one of Marius became the patroness of the Gypsies? Maybe they, therefore, decided to retain their pagan Indian roots, preserving them in the name of "KALI". "KALI" in Sanskrit means "black" and the Sara La Kali – a form of the Hindu goddess of death? Usually the name of the saint is translated as "Black Sarah", but the word "KALI" has one more traditional meaning - "Gypsy".

Невольно возникает вопрос: а почему именно Сара, а не одна из Марий стала покровительница цыган? Может быть, они, таким образом, решили сохранить свои языческие индийские корни, сохранив их в имени «КАЛИ». «КАЛИ» в санскрите означает «черный», а сама Сара ла Кали – лишь форма индусской богини смерти? Обычно имя святой переводится как «Чёрная Сара»,  но у слова «КАЛИ» есть ещё одно традиционное значение – «цыганка».

Or this little deceit on the part of Roma and Mozarabs whose classes were often far removed from the law. Ask good luck the Lord in their sinful crafts directly is not very convenient, and Saint Sara is their own. She will understand everything and explain to her hostesses, and they will tell the Virgin Mary. And the Virgin Mary will persuade the Son and everything will be as it should be. The name and image of Saint Sarah appeared on the horse and the bull Taurus, it was scratched on bullets hunting rifles, tambourines dancers embroidered on Mulet.

Или это небольшое лукавство со стороны цыган и мосарабов, чьи занятия очень часто были далеки от закона. Просить удачи у Господа в своих греховных промыслах напрямую не очень удобно, а Святая Сара – она своя. Она всё поймёт и объяснит своим хозяйкам, а те расскажут Деве Марии. А Дева Мария уговорит Сына и все будет как надо. Имя и изображение святой Сары появилось на лошадиных и бычьих таврах, его выцарапывали на пулях охотничьих ружей, на бубнах танцовщиц, вышивали на мулетах.

I had a very vague idea about the Roma. I mean, how about the people who persecuted only because they do not sit still, do not mix with settled nations. In light of this, it does not look fantastic, and another legend associated with this town. After the ascension of Jesus three Mary arrived in France while maintaining a "Holy Grail", and this holy blood was actually Sarah - daughter of Jesus and Marii Magdaleny.

У меня было весьма смутное представление о цыганах. В смысле, как о народе, который преследуют только за то, что они не сидят на месте, не смешиваются с оседлыми нациями. В свете этого уже не выглядит фантастической и ещё одна легенда, связанная с этим городком. После вознесения Иисуса три Марии прибыли, во Францию сохраняя при себе «Святой Грааль», а этой святой кровью на самом деле была Сара – дочь Иисуса и Марии Магдалины.

Riddles, riddles ......

Загадки, загадки……

And now the church bells in the belfry of the fortresschurch burst out in an anguish of clamour, almost as if they were answering prayer…

Тут зазвонили колокола церкви-крепости, зазвонили мучительно и громко, словно отвечая на мольбу …

The Church his whole appearance more like a medieval castle, that not far from the truth. During the raids of the Saracens, she served as a refuge for the surrounding residents. Powerful apse similar to a dungeon or a corner tower of the fortress, instead of Windows - narrow slits, two battle tiers with the battlements, hanging loopholes - mashikuli.... Above the bell tower at the four doorway, surmounted by three crosses and a weather vane. Inside the temple there is not the paintings - they are replaced with wooden painted figures of saints. The main sculptures are the two Marys in a blue boat and the black Sarah.

Церковь всем своим видом больше похожа на средневековый замок, что не далеко от истины. Во времена набегов сарацин она служила убежищем для окрестных жителей. Мощная апсида похожа на донжон или угловую башню крепости, вместо окон - узкие бойницы, два боевых яруса с зубцами стен, навесные бойницы - машикули.... Над башней - колокольня в четыре проёма, увенчанная тремя крестами и флюгером. Внутри храма нет росписей - их заменяют деревянные раскрашенные фигуры святых. Главные скульптуры - это две Марии в голубой лодке и чернокожая Сара.

Gypsies scattered throughout the world, one holiday of the year gather them together when they honor their patron Saint, black Sarah, whose underground chapel was erected in the little Church of St. Mary, in the famous village of Saint-Marie-de-La-Mer on the coast. Sometimes it seems that here is the ultimate goal of their endless journey.

Цыгане разбрелись по всему свету, один праздник в году собирает их вместе, когда они воздают почести своей святой покровительнице, темнокожей Саре, чья подземная часовня была сооружена в маленькой церкви Святых Марий, в знаменитой деревне Сен-Мари-де-ля-Мер на берегу моря. Порой кажется, что здесь находится конечная цель их бесконечного странствия.

The city became a "Gypsy Mecca" where any Roma-Catholic wants to get there at least once in life. They're coming from all over the world, families, streets, towns, rich Roma help get to the south of France their poor countryman. They bring Sarah new dresses and silver ornaments.

Город стал "цыганской Меккой", куда любой цыган-католик мечтает попасть хотя бы раз в жизни. Едут из всех стран мира, семьями, улицами, посёлками, богатые цыгане помогают добраться до юга Франции своим бедным соплеменникам. Они везут Саре новые платья и серебряные украшения.

All turning their heads towards the main street where there was a sudden eruption of music and a gush, literally a gush, of white steeds with flowing manes and the Camargue gardiens mounted on them, sombrero on head and trident in hand. They were to form the escort for the Saints in their descent to the sea, and they were clad rather formally in the dress uniform of their profession – beautiful whipcord trousers with black piping, and flower-patterned shirts topped with black velvet coats, and short jackboots. It was a uniform which melted down two different influences into a harmonious and aristocratic unity – Spain and the Far West of America. At their appearance the guitars, rather hesitant at first, burst into a fury of passion and the air throbbed with the warmth of castanets and the swing of Andalusian dances, the whirl of skirts, the snapping of coloured paper streamers. There was just time to salute Sara…

Все повернули головы в сторону главной улицы. Там вдруг зазвучала музыка и хлынул поток, настоящий поток белых лошадок с развевающимися гривами, оседланных камаргскими gardiens в сомбреро и с трезубцами в руках. Они должны были составить эскорт святым Мариям, пока их будут нести к морю, и потому были одеты в парадные костюмы пастухов: красивые габардиновые штаны с черным кантом, рубашки в цветочек, черные вельветовые куртки и короткие сапоги. В этом костюме весьма удачно объединились гармония и аристократизм двух разных культур — испанской и западноамериканской. При появлении gardiens несколько нерешительные поначалу гитары зашлись в безудержной страсти, и воздух запульсировал в ритме горячих кастаньет и андалузского танца, в ритме кружащихся юбок и щелкающих разноцветных бумажных лент серпантина. Пора было идти к Саре…

Walls little church were decorated with every kind of ex voto imaginable, depicting shipwreck, accident, fires, earthquakes, acts of violence as well as acts of God; broken heads and limbs, dying children and their parents, overturned boats and horses destroyed by accident … a whole hospital of woes which had been either cured or averted by the Saint who was now waiting for them below stairs, clad in her new vestal gown. But how could they get to her? She stood on a trestle table at the far end of a low crypt or cellar where the lack of oxygen made one instantly begin to suffocate, while the brilliant wave of light from hundreds of candles throbbed and pulsed – for they too were eating your oxygen. Yet light one you must, and place it in the iron chandelier as well as deposit a coin in the offertory box hard by the statue. The dull plonking of coins in the wooden box provided an accompaniment to the low haunting chanting and moaning of the crowd, forever retreating and advancing towards the gorgeous black statue of the Saint. She is black, yes, but the cast of her features is completely European, occidental. Beauty and youth and incorruptibility seem united in her lucent and happy gaze. She looks through everything into a beyond of such perfect felicity that one longs to make the journey with her. The gipsies whimpered and sweated and crossed themselves and muttered in an ecstasy of apprehension and requited love. The other two saints were rather a washout – they were just Biblical walk-on parts, but Saint Sara was bursting with superb unction at what she knew. She looked a darling who was simply burning to whisper the secret to someone – if only there were less noise and singing and general rumpus – for a thousand children added to the complications with their chirping and shoving. And the whole of this sweating humanity was pushed down into a little dark sinus of a crypt where breathing was a torment. How did she not melt, one wondered, for Sara was fashioned in black wax.

Стены церкви были обвешаны дарами, принесёнными ех voto… — изображениями кораблекрушений, несчастных случаев, пожаров, землетрясений, сцен насилия, умирающих детей и их родителей, перевёрнутых судов и гибнущих лошадей… болезней, жертвы которых могли бы наполнить целую больницу, если бы не Сара. Кого-то она исцелила, какого-то уберегла. И теперь святая ожидала благодарных почитателей у подножия лестницы, завёрнутая в новый монашеский плащ. Но как к ней пробраться? Она стояла на грубо сколоченном столе в дальнем конце расположенной в подвале часовни. От нехватки воздуха люди начинали задыхаться, а кругом мерцали сотни свечей, их пламя съедало кислород. Но хотя бы одну свечу надо было зажечь и воткнуть в железный канделябр, а ещё — опустить монетку в ящик для пожертвований, поставленный рядом со статуей. Глухое звяканье монет в деревянном ящике служило аккомпанементом тихому, неумолчному, назойливому пению и стенаниям, то отступающим, то приближающимся к статуе святой. Она была черной, это так, но черты лица были европейскими, западными. В ее сверкающем счастливом взгляде соединились юность, красота и чистота. У нее был редкостный дар видеть то, что спрятано в глубине, самую суть, и у любого человека возникало желание идти за ней. Цыгане плакали, потели, крестились и что-то горячо лепетали — в порыве страха и любви. Двух других святых, Марий, будто бы тут и не было, их воспринимали лишь как безмолвствующих библейских персонажей. Лишь святая Сара, казалось, едва удерживалась, чтобы не рассказать все, что знала. Она была похожа на милую девушку, которой не терпится поведать кому-нибудь заветную тайну — если бы не шум, не пение, не суматоха, к тому же тысячи детей звонким щебетаньем и непоседливостью вносили свою лепту во все это безумие. Вся эта потеющая толпа устремилась вниз, в тесную часовню, где даже дышать было мучительно. Все втайне удивлялись, как святой Саре удавалось не таять, ведь она была сделана из чёрного воска.

P.S.

Come back here and I will try and arrange for you to be skried, or read or divined – however you like to put it – by someone reliable, perhaps even our Mothe.

Возвращайтесь сюда, и я постараюсь устроить так, чтобы вам погадали: прочитали или предсказали ваше будущее, называйте это, как хотите. И чтобы это сделал надёжный человек, может быть, даже сама Мать табора.

Divination - the originally gypsy skill passed down from generation to generation - both joy and sorrow for the fortuneteller. If you see trouble and can't do anything - it's hard! It may seem that everything is simple - looked at the map and announced. In fact - a hard work for the soul, for the mind. To see the past, present and future, it is necessary to tune in, to enter into a certain state and focus. And after the session, you need to restore your strength. But when you help people who have found their love or winning malaise, born baby or have reached success in business - is this not happiness?

Гадание – исконно цыганское мастерство, передаваемое из поколения в поколение, –  и  радость, и горе для гадалки. Если ты видишь беду и не можешь ничего сделать – это тяжело! Со стороны может показаться, что все просто – глянул на карты и озвучил. На самом деле – тяжкий труд для души, для ума. Чтобы увидеть прошлое, настоящее, будущее, надо настроиться, войти в определённое состояние и сосредоточиться. А после сеанса следует восстановить силы. Но когда тебя благодарят люди, нашедшие свою любовь или победившие недуг, родившие малыша или достигшие успехов в бизнесе, – разве это не счастье?